Введение

 

       Ненцы – самобытный и уникальный народ. При численности чуть более 40 000 человек, он заселяет огромные пространства, от Кольского полуострова до Восточной Сибири. Несмотря на такую дисперсию и низкую плотность населения, он сохраняет все основные признаки как этноса (название, самоназвание, язык), так и народа (язык, территория, культура, социально-экономическая общность). Попробуем кратко проследить все его известные нам этапы развития, его культуру, язык и быт.

 

 

 

Язык и этнология ненцев

 

Самодийская группа языков

 

       Язык ненцев относится к самодийской группе языков, к которой относятся также энецкий, нгасанаский и селькупский. В прошлом, вероятно, к этой группе относились языки племен Саянского нагорья: моторов, тайги, сарагасов, кайбалов, ныне говорящих на языках тюркской группы, которые они восприняли в силу различных этногеографических причин. Как например осетины, говорившие в древние времена на языках, родственных их этническому окружению (и на которых поныне говорят чеченцы, ингуши, абхазы etc.), восприняли язык, относящийся к индоиранской группе, с представителями которой у них нет антропологической и этнографической связи.

       Название «самодийские языки» было принято советской наукой[1]. В старорежимные времена все коренное население Западной Сибири и соседних регионов именовалось «самоедами», что являлось искаженным от «самоди». Ненцев называли самоедами-юраки. Самодийские языки отличаются большой общностью словарного запаса и грамматической конструкции. В некоторых случаях, языки совершенно немногочисленных народностей (энцев, нганасанов) которых осталось менее тысячи человек, считают диалектами ненецкого языка.

       В области лексики и грамматики самодийские языки имеют много общего с финно-угорской группой, что опять-таки неудивительно, поскольку носители языков последней сформировались в Приуарлье и, вероятно, Западной Сибири. С другой стороны, у самодийских языков есть немало общего с юкагирским (одульским) языком, который относят к палеоазиатской группе.

​

 

Названия и самоназвания групп ненцев

 

       Название «ненец» одновременно является и самоназванием этого народа, что является не таким уж частым явлением даже в случае с куда более крупными и многочисленными этносами. Например, название «китайцы» произошло от кочевого народа киданей, которые в начале Средневековья захватывали часть северокитайских земель, и которых в Восточной Европе называли китаями. После разгрома Чингисханом, кидане ушли в Приамурье, где их именовали кара-китаями. Вслед за киданями, и самих ханьцев (хань – самоназвание китайцев) стали именовать китайцами.

       Ненцам, как видим, повезло больше, и их самоназвание (ненэць – ед. ч., ненэця – мн.) стало официальным названием. Впрочем, это не единственное их самоназвание. В восточных районах Сибири они самоназываются «хасава». Слово «ненэць» также означает просто «человек», что является частым случаем в языках различных племен, населяющих планету. Женщина на ненецком «ненэй не», что можно перевести как настоящая (в смысле – натуральная) женщина, относящаяся к народу ненцев.

Наконец, есть и внутриэтническая градация по природным зонам заселения. Например, тундровые ненцы называют таежных «пян хасава», что буквально значит «лесные люди».

       Что до их старорежимного наименования «самоеды», то, очевидно, оно восходит к названию одного из первых ненецких племен, с которым встретились русские переселенцы: самаду. В те времена русские поселенцы, торговавшие с автохтонами на ярмарках, называли их самодинами, а искаженное «самоеды» прижилось много позже, уже в среде редко контактировавших с ненцами поздних переселенцев.

 

 

​

 

 

 

История и расселение ненцев

 

Древнейшие люди в Северной Азии

 

       Заселение Северной Азии началось сравнительно поздно, лишь в конце верхнего палеолита – самые ранние находки относятся к мадленской эпохе (10–15 тыс. лет назад). К этому времени первые волны древних людей достигли уже Австралии и Америки.

Наиболее известным и хорошо изученным лагерем древних охотников Сибири является Афонтова гора в Красноярском крае, раскопки на которой проводились еще в 20-х гг. ХХ столетия. Из находок можно отметить большое количество костяных и каменных орудий, остатки жилищ (в первую очередь, каменные очаги), остатки пищи (расколотые кости животных). Костей самих обитателей Афонтовой горы, к сожалению, найти не удалось. Потому даже приблизительного представления об их облике мы не имеем. Можно лишь судить об их быте. Жили они в землянках 5 на 10 метров. Задымленные камни и обугленные кости свидетельствуют о том, что пища готовилась на огне, а источником ее служила исключительно охота – вокруг изначальной группы жилищ, в радиусе нескольких километров, обнаружено множество временных стоянок, совершаемых людьми во время охоты.

       Подобные находки были сделаны по всему нижнему Енисею, на Верхоленской горе в течении Ангары, под Иркутском (еще в 1871 г.), в Забайкалье (Селенгинская Дуария), Монголии и Северном Китае (область Ордо в бассейне Гоанго[2]). Все они относятся к одному типу первобытной культуры охотников, со сходной техникой обработки камня и кости, земляночным типом стойбищ и ареальной охотой. Среди ее объектов – мамонт и его южный подвид Elephas nomadicus, винторогая антилопа и страус (в Китае и Монголии).

  

Русская миграция на восток и первые контакты

 

       В истории колонизации Северной Америки и Сибири имеются общие черты. Но каждый народ, осуществляющий колонизацию территорий, уже занятых автохтонным населением, проявлял свои подходы, диктуемые как объективной ситуацией, так и чисто ментальными моментами. Например, англичане с самого начала взяли курс на вытеснение и истребление местных народов, в то время как французы избрали тактику сосуществования и даже смешения с индейцами, или как назвал их основатель антропологии Ф. Бернье, америндами. По указаниям короля и Кольбера, франко-канадцам рекомендовалось заключать браки с индейскими девушками, принявшими католичество и ассимилировать туземцев, чтобы «они могли составить с жителями Канады один и тот же народ». Следует отметить, с генетической точки зрения этот шаг был очень дальновидным и полезным, пусть об этом аспекте тогда и не задумывались: потомки от таких браков выходили генетически более приспособленными к местным условиям, и при этом продолжали пользоваться преимуществами европейской цивилизации.

       Ярким примером такого межрасового союза может служить взаимодействие двух африканских расовых типов: жителей саванн и пигмеев джунглей. Первые, отступая от пустынь в экваториальную зону, оказались бессильными перед малярией влажного леса. Выход был найден в браках с пигмейскими девушками, митохондриальный геном которых содержал иммунитет к малярии. В результате и геном равнинных жителей приобрел аллель этого иммунитета.

       Что до англичан, то кроме чисто ментальной ксенофбии, здесь существенно влияла кальвинистская религия, которой придерживались большинство пришельцев с туманного острова. Один из ее постулатов дает верящему мысль, что он уже богоизбран, а «низшие» существа обречены на ад, и потому христианского обращения не заслуживают. Это относилось даже к пауперизованным соотечественникам «избранников», которых они обращали в белых рабов – сервентов. Сторонники абсолютного предопределения снимали скальпы с католиков-французов. Говорить о гуманном отношении к «дикарям»-индейцам здесь совершенно излишне. В оправдание англо-американские апологеты приводят довод о большом числе английских поселенцев, которым де не хватало места. Этот довод не выдерживает критики, если вспомнить, что истребление индейцев началось в самом начале колонизации, когда число английских поселенцев в огромной Америке было ничтожно мало. 

​

       Русские переселенцы в Сибири были далеки от мысли о массовом геноциде коренного населения, хотя и французский подход им был чужд. Тем не менее, были и кровавые столкновения, и жестокие карательные операции против автохтонов. Как например, «экспедиции» Ермака, или набег Василия Обдорского в 1595 г. Как видим, продвижение русских поселенцев было далеко от pénétration paisible[3], пусть до политики планомерного геноцида история не доходила.

       Первое продвижение русских на восток можно достоверно отнести к XI–XII вв. (европейский север) и с XVI в. в Сибирь. В 1500 г. заложили город Пустозёрск, ставший аванпостом в продвижении на восток. Уже тогда там шла бойкая торговля между пришлыми и ненцами. Но дело не сводилось только к обоюдовыгодной торговле: русские переселенцы стали постепенно вытеснять ненцев с их традиционных промыслов. В 1535 г. ненцы Лески и Апицы жаловались Ивану IV, что «рыбные ловли и звериные ухожаи отнимают у них печеряне и пермяки за себя». В дальнейшем продвижении Московское государство не было заинтересовано, поскольку Сибирь не сулила увеличения числа податных хлебопашцев. Тогда, как в случае с компанией Гудзонова залива, инициативу взяли на себя дельцы. В данном случае, Строгановы, снарядившие Ерманка на завоевание Сибирского ханства. Удачное приобретение трудно было удержать одними купеческими силами, и Строгановы обратились к царю с просьбой о патронаже, которая была удовлетворена. Так казна приросла Сибирью. К XVII в. территория, занимаемая ненцами, закрепилась за Московским государством.

        Присоединение не прошло бесследно для ненцев – казна обложила их ясаком[4] (податью). До полной выплаты ясака ненцы лишались права какой-либо торговли, что пагубно сказывалось на их экономике и быте. Побор не встретил у местного населения никакого энтузиазма. Протест выразился в нападениях на ясачные обозы и остроги. Тот же Пустозёрск осаждали шесть раз в течение ста лет. К государственному гнету добавился экономический – русские купцы за бесценок скупали пушнину у ненцев, выгодно перепродавая ее в метрополии. Православная церковь, начиная с XIX в., подобно испанской инквизиции, насильственно обращала население в христианство. Угнетенное положение приводило к восстаниям, самое известное из которых возглавил Вавле Ненянга в 1825–39 гг. Выступления жестоко подавлялись карательными отрядами, увешивавшими деревья телами восставших. Экономический уровень ненцев при старом режиме был крайне низок, даже на фоне полунищего российского крестьянства. Национальная культура, разрушенная вторжением извне, не обогатилась новыми сторонами. Образование сводилось к не повсеместной приходской школе, учителя которых, зачастую, не знали ненецкого. Священник В. Невский жаловался архангельскому архиерею, что учителя те (из псаломщиков) «будучи малопросвещенными, неподготовленными и, кроме того, алкоголиками, обучение в школе ведут так слабо, что ученики, после пяти и более лет обучения, едва могут подписать свое имя и фамилию. А о русской речи имеют самое смутное представление». Но даже такое «образование» было доступно далеко не всем ненцам. Здравоохранение отсутствовало.  Немирович-Данченко писал, что из-за отсутствия врачей и лекарств очень высока детская смертность. К концу старого режима ненцев оставалось всего около 15 тысяч.  

       Лишь после революции ненцам стали доступны медицина и образование. В соответствии с «Декларацией о правах народов России», ненцы получили свободу совести и гражданские права, наравне с другими народами страны. Началось кооперативное строительство: появились так называемые мурлавки (мудрые лавки), где пушнина скупалась у ненцев по реальной, а не заниженной цене. Мурлавки тут же приобрели огромную популярность, и охотники съезжались к ним за сотни километров. Был создан «Комитет Севера», занимавшийся развитием северных районов и Сибири. 29 сентября 1929 г. «в связи с тяжелым экономическим положением» народы севера были освобождены от налогов.  Появились органы ненецкого самоуправления, а затем и национальные ненецкие округа (см. ниже).

 

Ненецкая делегация на первом съезде Советов Западной Сибири (иллюстрации см. в PDF)

 

 

       В 1918–1920 гг. огромные территории севера и Сибири с трудом были очищены от белобандитов и прочих разномастных террористов. Однако белоэмиграция, осевшая в Синьцзяне и Харбине, не оставляла попыток поднять на восстание коренные народы Сибири.

Верхушка ненецкого общества, в лице потомственных старейшин и шаманства не была в восторге от нововведений, лишавших их влияния. В 1934 г. вспыхнул «Казымский мятеж», унесший около сотни жизней.

 

Похороны жертв белого террора (иллюстрации см. в PDF)

 

    

Расселение ненцев

​

       Ненцы, как уже упоминалось, расселились на огромной территории, от Белого моря до Енисея. В советское время были образованы национальные округа: Ненецкий, Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский и Таймырский (Долгано-Ненецкий). Эти округа сохранилась и поныне[5], с поправкой на изменение названия: вместо «национальный округ», теперь «автономный» для каждого сегмента территории.

В советский период начался рост численности населения ненцев. По переписи 1927 г. их насчитывалось 17 000 чел. По переписи 1959 – 23 000 чел. Ныне их численность доходит до 40 000.

Страна ненцев исключительно богата минеральными ресурсами: нефтью, газом, углем, цветными металлами. В текущей социально-экономической формации, когда всеми этими богатствами владеет горстка частных компаний, ненцы отстранены от пользования благами недр родины. Поэтому большинство из них предпочитает древние формы хозяйствования, охоту и рыбную ловлю.

 

 

      Из ненецких соседей следует упомянуть хантов, манси и коми-зырян в Ямало-Ненецком округе, с селькупами и тунгусами (эвенками) по реке Таз.

Природные условия исключительно суровые. Среднегодовые температуры составляют –12°C. Большая часть территории заселения приходится на тундру, остальная – на тайгу (юг Ямало-Ненецкого округа, Ханты-Мансийский).

Флагом Ямало-Ненецкого округа является голубое, как зимняя тундра, полотнище с символическим национальным орнаментом (к нему мы еще вернемся) и красной полосой, в память о советском периоде, давшем ненцам признание и равноправие.

Герб: олень в окружении белых медведей с обязательной (и малоуместной) короной. А перед зданием администрации – памятник В. И. Ленину, и под ним всегда свежие цветы.

 

​

Этнографическое и социальное описание ненцев

 

Экономический уклад

 

      Экономика ненцев традиционно сводилась к комплексу трех основных видов деятельности: оленеводству, рыболовству и охоте (пушной промысел). Ведущей отраслью к началу XX в. оставалось оленеводство.

Стада были большими – 200–300 голов и больше (хотя попадались и маленькие, в несколько десятков голов). Значение оленеводства трудно было переоценить. Олени использовались как незаменимый, на бескрайних просторах тундры, транспорт. Они давали пищу – мясо, сало, кровь и костный мозг. Из шкур шилась одежда и создавалось жилье. Особая техника позволяла получать тонкую и прочную замшу – ровдугу. Из сбрасываемых каждый год рогов (антлеров) варили клей и производили самые разные костяные изделия, необходимые в быту. Подшейный волос и сухожилия давали прочные нити. На пищу и хозяйственные нужды забивали подросших телят, старых ездовых оленей и бесплодных самок.    

      По мере русского продвижения и сопутствующего ему истребления диких оленей, ненцы (во всяком случае, тундровые) полностью перешли на культурное оленеводство, чем и объясняется рост поголовья стад. К счастью, олени крайне неприхотливые животные, и довольствуются скудным тундровым подножным кормом. Это мох ягель (нядэй), который они выкапывают из-под снега. Поздней весной, летом и ранней осенью к рациону оленей добавляется трава (нум), листва кустарников (вэба), грибы (тудако).

Тундровая природа скудна. На одном месте корм быстро истощался, и стада приходилось откочевывать на новое. Поэтому одному стаду требовался огромный ареал в тысячи квадратных километров.

 

​

​

      Кочевья отстояли одно от другого на сотни километров (на Ямале и Большой Земле – до тысячи). Зимой все стада откочевывали на юг, ближе к тайге. Где еще можно было найти пищу для оленей. На севере оставались лишь охотники. Олени находились в собственности отдельных семей, но выпасались совместно (по-другому, в условиях суровой тундры, и невозможно). Поэтому неверно думать, что огромное стадо могло принадлежать какому-то одному «уважаемому» ненцу. Ненецкие оленьи стада – кооперативное предприятие. Неверны также утверждения, будто олени находились в племенной, а не частной (семейной) собственности, поскольку ненцы уже давно пережили родоплеменной этап развития социума. Принадлежность оленя той или иной семье определялась с помощью клейма – тамги (пидте’мя) либо фигурной вырезки на ушах. При смене владельца старая метка срезалась, и вырезалась новая. Часто менявший владельца олень рисковал остаться вовсе без ушей. Все же, этот метод маркера применялся гораздо реже обычной тамги.

      Русское вторжение задело и оленей, принеся различный болезни скота. Например, на Ямале в 1911 г. от сибирской язвы пало 100 000 оленей. На Большой Земле в 1896 г. пало от копытницы 119 тыс. голов, в 1898 г. от сибирской язвы – 75 тыс., в 1906 – 147 тыс.

 

      В советский период ветеринарная помощь покончила с эпидемиями. Тундровики объединились в коллективные зверосовхозы с комплексным хозяйством, совмещающим все три отрасли ненецкой экономики. Стабилизировалось поголовье скота. В 1964 г. в одном только Ненецком национальном округе насчитывалось 200 тыс. голов. Выпасом оленей теперь занимались специально подготовленные бригады пастухов (ты пэртя). Стали использоваться специальные загоны, на случай пурги.

В последние десятилетия отрасль пришла в упадок. Поголовье повсеместно сократилось (точных данных на данный момент найти не удалось).

 

Быт

 

      Единственным транспортом до сих пор остается оленья упряжка. Оленей обычно запрягают по пять в одни нарты. Верховой и вьючной перевозки не наблюдалось. Нарты подразделялись на легкие (мужские и женские) и тяжелые (грузовые).

Единственным видом жилища до революции был чум (мя). Он сохранился и до сих пор в Южной Сибири. Это шитая из шкур коническая юрта очень практична в суровых тундровых условиях.

С 1960 г. начался переход ненецкого населения к оседлому образу жизни. Большинство ненцев переселилось в привычные нам городские дома со всеми коммуникациями.

 

Летний чум оленевода (см. в PDF)

 

Одежда шьется из оленьих шкур. Мужская куртка называется мальця – глухая, без разреза, мехом внутрь. Покроем похожа на простую рубаху. К рукавам пришиты рукавицы ноба. По подолу идет меховая опушка панд. Малицу носили с поясом ни. В пургу поверх малицы надевали совик – еще одну куртку, мехом наружу. На ноги надевали меховые чулки и пимы. Женская доха – ягушка – отличалась разрезом спереди, в прочем повторяла мужскую одежду.

​

Культура

 

      Искусство ненцев представлено, в первую очередь, орнаментальной живописью и резьбой по кости и дереву. Тонкой изящной резьбой украшали детали упряжки, а также отдельные элементы жесткой конструкции чума. Деревянная резьба заметна на курительных трубках и колотушках для выбивания снега из одежды.

Еще в прошлом веке была широко распространена инкрустация оловом по дереву и кости, на черенках ножей и табакерках. В дереве или кости вырезали желобки, образующие рисунок. А затем заливали их расплавленным оловом. 

Живопись ненцев представлена запечатленным на флаге орнаментом. Кроме эстетического значения он имел и символическое. Многие рисунки имели определенное значение и могли нести какое-либо послание зрителю. Кроме того, орнамент часто создавался на одежде – полосками меха белого и черного цветов.

​

 

      Устное поэтическое творчество ненцев было записано этнографами в начале XX в. Собрание Кастрена было опубликовано в 1940 г. В 1947 г. были изданы записи текстов в пересказе Лехтисало.

По своей сути ненецкий эпос очень реалистичен, лишен какой-либо мистической или религиозной шелухи, и дает нам вполне реальное представление о ненцах прошлых веков. Основная фабула – борьба за оленей и женщин, экзогамные браки, месть за убитых родичей. Ненецкие эпические сочинения поются мелодией, схожей с речитативом.

В одной из песен поется о пастухе, который тонким свистом собрал свое стадо в 150 голов. Затем погнал стадо к чуму. Далее множество этнографических подробностей на десяток куплетов, прежде чем продолжается развитие сюжета.

Были также сказки, загадки и даже лирические песни, расслабляющие душу у огня, в чуме, посреди бескрайней ледяной пустыни.

 

​

 

 

Литература

 

Из письма Кольбера к Талону, интенданту в Канаде // Хрестоматия по социально-экономической истории Европы в Новое и Новейшее время. М.–Л., 1929.

Ефименко Н. Первобытное общество. Ленинград, 1938.

Орнаменты народов Западносибирского региона России. Каталог. М., 2007.

Перевалова Е. Обские угры и ненцы Западной Сибири: Этничность и власть. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Т. 1. Екатеринбург, 2017.

Терещенко Н. Материалы и исследования по языку ненцев. М.–Л., 1956.

Хомич Л. Ненцы. М.–Л., 1966.

Хомич Л., Пушкарева Е. Фольклор ненцев в записях 1911, 1937, 1946,1953, 1965–1987 гг. Новосибирск, 2001.

 

_________________________

​

[1] Выделена этнолингвистом Г. Прокофьевым. 

[2] Результат огромной работы, проделанной французскими палеоантропологами Е. Лесаном и П. Тэляром де Шарденом. Результаты опубликованы в соавторстве с отцами антропологии палеолита М. Булем и А. Брюлем: Le paléolithique de la Chine.    

[3] Мирное проникновение (фр.)

[4] Сбор ясака возлагался на ненецких старейшин.

[5] Кроме Таймырского – упразднен в 2007 г.

​

​

© Pierre Legrand | Пьер Легран, 2024

​

​

​

​

​

​

​

​

​

Читать в PDF с фото и схемами

​