ВСЕ ТРИ РПБОТЫ В ТЕКСТОВОМ ВАРИАНТЕ, ПО ПОРЯДКУ:

​

​

Прусский шовинизм и германское варварство

​

​

       Откуда есть пошла кайзеровская, а затем нацистская страсть купаться в крови? Каким образом немцы стали позором Европы и всего мира? Этими вопросами задавались миллионы людей, потрясенные зрелищем злодеяний целой нации маньяков-убийц.

     Действовало 6 тысяч различных лагерей, «учреждений» СС, гестапо, «народных судов» и прочих мест по уничтожению «врагов райха». В них служило 100 тыс. (!) немцев, исправно выполнявших свою «работу». И все остальные это знали, и одобряли или принимали как должное. Цивилизованные, психически здоровые люди долго не могли понять природу такого массового озверения:

       «Ученые, социологи, криминалисты, психиатры, философы размышляют: что же это? Что же — наследственность, воспитание, среда, внешние условия, историческое предопределение, преступная воля руководителей? Что это? Как случилось это? Эмбриональные черты расизма, казавшиеся комичными в высказываниях второсортных профессоров-шарлатанов и убогих провинциальных теоретиков Германии прошлого века, презренье немецкого обывателя к «русской свинье», к «польской скотине», к «прочесноченному еврею», к «развратному французу», к «торгашу англичанину», к «кривляке греку», к «болвану чеху» весь этот грошовый букет напыщенного, дешевого превосходства немца над остальными народами земли, добродушно осмеянный публицистами и юмористическими писателями, — все это внезапно, в течение нескольких лет из «детских» черт превратилось в смертельную угрозу человечеству, его жизни и свободе, стало источником невероятных и невиданных страданий, крови, преступлений. Тут есть над чем задуматься! Ужасны такие войны, как нынешняя. Огромна пролитая немцами невинная кровь».

В. Гроссман, военный журналист, писатель, участник войны и свидетель событий.

           

            А вот слова немца, не запятнавшего себя грязью чудовищных преступлений. Звучат как приговор народу преступников:

       "Немцам не следует строить иллюзий, ибо всему миру ясно, что вторая мировая война была использована для преступных действий, с которыми ничто не может сравниться в наше время. Невиданные по масштабам преступные убийства опозорили имя немцев в глазах всего мира".  

Вилли Брандт, канцлер ФРГ.

​

       Откуда все это? Как могло произойти? Если оглянуться назад, в историю, окажется, что немцы всегда были варварами, и рассматривали войну как повод для грабежа и убийств. У германии богатая тысячелетняя преступная история, история милитаризма и шовинизма, не оставшаяся незамеченной современниками. Их оценки пруссачины и "пангерманского" милитаризма собраны здесь. Равно как и точные характеристики наиболее отвратительных черт немецкого мещанства. ("Году германии" ha-ha в РФ посвящается). Читайте внимательно!

        

«Подлый король, подлая нация, подлая армия, держава, которая всех обманывала и которая не заслуживает существования».                                                       Наполеон (в разговоре с царем Александром в Тильзите, 1807)

 

 

«Берлин похож на одну огромную омерзительную казарму, а Пруссия кажется одной колоссальной гауптвахтой».                                                                                                                                                                           Витторио Альфьери, 1770

           

 

             «Война — это национальное ремесло Пруссии».                                                                                                                        Мирабо («О прусской монархии», 1788)

 

 

«История Бранденбурга-Пруссии является историей ее армии…»                                                                                                                                                                                                                                                              Канцлер Бюлов, 1916

 

 

       Как пруссаки хоронили живьем раненных русских во время Семилетней войны:

«Тщетно несчастные сии производили вопли, просили милосердия и с стенаниями напрягали последние свои силы, стараясь выдираться из-под трупов; но вновь накиданные на них кучи придавляли оных и лишали последнего дыхания. Прусские писатели не стыдились замечать сие обстоятельство в своих о войне сей историях».                                                                                                                   

А.Болотов («Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков, 1738—1793»)

 

 

 

«В начале 1771 целые области прусской Польши были наводнены прусскими наемниками, которые совершали неслыханные грабежи, жестокости, подлости и всевозможные зверства. Голодные канальи не ограничились тем, что грабили по собственной инициативе и по государственному приказу. Они даже взимали с деревень, по заранее составленным спискам, дань женщинами, которые принуждались к сожительству с мерзкими прусскими канальями-солдафонами».

«Когда вспыхнула первая французская революция, опять-таки не кто иной, как немцы, дали натравить себя, как дикую свору собак, против французов».

«То, что Германия первоначально обретает свое единство в прусской казарме, является наказанием, ею вполне заслуженным».

 К. Маркс

 

           

О причинах милитаризации немецкого общества:

«Офицерский корпус занимает в немецком обществе первое место, он идёт впереди всех других групп чиновников. Какой-нибудь младший лейтенант имеет доступ ко двору, как офицер, в то время как в гражданских учреждениях только люди, занимающие высшие посты, пользуются этой привилегией.

Увидеть своего сына офицером — заветная мечта немецкого коммерсанта, немецкого промышленника. Это — признак того, что последний этап пройден, это — приобщение к высшей касте. Студенческая молодёжь тянется за офицерской. Студент копирует лейтенанта, его внешность, надменную осанку, механический шаг, носит такие же усы, как и он, тоже кланяется, ударяя каблуком о каблук».

 

                                                           Понсэ («О чем думает немецкая молодежь», 1913)

 

«…Я с тревогой созерцал этого  прусского орла, и пока другие восторгались, как смело он глядит на солнце, я всё более пристально следил за его когтями. Я не верил этой Пруссии, этому долговязому лицемерно набожному герою в гамашах и с просторным желудком, большою пастью и капральской палкой, которую, прежде чем ударить ею, он опускает в святую воду. Мне не нравилась эта философически-христианская солдатчина, эта смесь белого пива, обмана и песка. Противна, глубоко противна была мне эта Пруссия, напыщенная, лицемерная, ханжеская Пруссия, этот Тартюф среди государств».

                                                                                                                      Г. Гейне, 1837

Из второго тома «Истории XIX века» Лависса и Рамбо (о бесчинствах пруссачья и казачья во Франции в 1814):

 

 

 

 

 

«Я видел в продолжение моей долгой жизни много вторжений: русское, французское, австрийское, но никогда я не видел, чтобы резали безоружных граждан».

Опицони, настоятель миланского собора, 1848

 

           

            Переходим к одной из самых позорных, после 1814 г., страниц германской истории XIX в. – войне 1870 г.:

«Они взяли за правило, что каждый город или деревня, где один или несколько жителей принимают участие в обороне, стреляют по их войскам или вообще помогают французам, должны быть сожжены, что каждый человек, захваченный с оружием в руках и не являющийся, по их понятиям, солдатом регулярной армии, должен быть расстрелян на месте... Все делается систематически и по приказу: окружают обреченную деревню, выводят жителей, захватывают продовольствие и поджигают дома, а настоящие или подозреваемые виновники предстают перед военно-

полевым судом, где их без всяких проволочек наверняка ожидает полдюжины пуль... Один баварский офицер в окрестностях Орлеана пишет, что его отряд в течение двенадцати дней сжег пять деревень; можно без преувеличения сказать, что всюду, где в центре Франции проходят летучие немецкие отряды, их путь слишком часто отмечен огнем и кровью».

 

                                                                                                           Ф. Энгельс, ноябрь 1870

 

«Они сбросили с себя маску, все эти короли и министры, ландграфы и маркграфы, помещики и буржуа, студенты и дипломаты, доктора прав, признающие только один аргумент — язык пушек... Они предстают перед миром тем, чем являются на деле, потомками гуннов и вандалов... Гётевская Маргарита уступает место Маргарите Шнейдер, невесте Иоганна Дитриха, стрелка 7 роты 88 полка 42 бригады 21 дивизии германской армии, приглашающей своего возлюбленного «зайти в ювелирную лавку, где можно пограбить...». Немцы — варвары и хвалятся этим. Они гордятся тем, что ушли на 15 столетий назад и снова сделались германцами времён дикости».   

 Поль де Сен-Виктор, 1871.

​

            А вот один из первых документов, засвидетельствовавших переход немцев к тактике государственного террора и геноцида мирного населения. Потом будут миллионы бельгийских и французских беженцев, гонимых танками на доты союзников, на минные поля и колючую проволоку, миллионы сознательно умерщвленных советских военнопленных, десятки миллионов жертв лагерей, а пока:

​

       «Всё, что было ценного, забрано врагом, уложено в мешки и нагружено на повозки; предметы одежды разворованы в домах и лавках; вещи всякого рода, стенные и карманные часы найдены у взятых нами пленных. У отдельных лиц немцами отняты деньги. В одном замке арестуют его владельца и приговаривают к уплате 80 тысяч франков личного возмещения; в другом у хозяина забирают шали, меха и шёлковые платья его жены. Повсюду очищают погреба, упаковывают бутылки вина, укладывают их на повозки и увозят. Чтобы наказать целый город за поведение одного человека, виновного лишь в том, что он дал отпор захватчикам, высшее командование отдаёт приказ о разграблении и сожжении этого города... Сжигают каждый дом, где хоть один франтирёр нашёл себе приют и убежище... Безжалостно расстреливаются не только крестьяне, поднявшиеся против чужеземцев, но и солдаты, одетые в мундиры и снабжённые удостоверениями. Приговаривают к смертной казни и тех, кто пытается перейти линию расположения прусских войск хотя бы по своим личным делам.

Устрашение стало способом ведения войны: с помощью террора пытались запугать население и парализовать его патриотический подъём. Исходя из этого расчёта, прусские штабы пустили в ход средство, небывалое в истории: бомбардировку открытых городов... Поджигать дома, убивать с далёкого расстояния стариков и женщин, нападать на защитников города в их семейном очаге..., чтобы заставить их унижаться перед победителем и умолять врага о пощаде, — это значит применять такое утончённое насилие, которое граничит с пыткой...

...Святилища и церкви осквернены и загажены. Наносят побои священникам, обижают женщин, которые должны считать себя счастливыми, если их не подвергают более жестокому обращению...

Таковы факты. Вся ответственность за них лежит на прусском правительстве. Ничто их не вызвало... Они являются следствием тщательно разработанной системы. Эти произвольные аресты были решены в главной квартире, эти жестокие действия — изобретены как средство устрашения, эти реквизиции — продуманы заранее, эти пожары — хладнокровно зажжены с помощью химических веществ, эти бомбардировки беззащитных жителей — выполнены по приказу. Итак, всё было сознательно рассчитано и заранее обдумано».                                               Из циркуляра уполномоченного по министерству иностранных дел правительства Национальной обороны в Туре графа де Шодорди, 29 ноября 1870.

 

 

«Это собрание ужасов всякого рода, а никак не война. Всё это такие вещи, которые наводят на серьёзные мысли о цивилизации Пруссии, руководящей войною».

                                                Из редакционной статьи «Вестника Европы», Спб, 1871

 

 

«Я видел их в Берлине в 1871 г., после разгрома Франции. .. Все эти Фрицы, Михели, Карлуши-колбасники разбухли от сознания солдатского величия; ходят самодовольные, грудь колесом, морда кверху, усы, словно бычьи рога... К толпе презрение, в глазах что-то зверское...

А дальше что будет, когда все пять миллиардов2 они ухлопают на новые пушки, ружья, палаши, ведь только и думают, как бы, стальной щетиною сверкая, нагнать на всех страх».

                                                                                               Г. Успенский («Воспоминания»)

 

 

«Я понял, что администрация Лувра сделала великое для всего мира дело, спрятав эту каменную загадку3 в глубине непроницаемых для прусских бомб подвалов; представить себе, что какой-то кусок чугуна, пущенный дураком, наевшимся гороховой колбасы, мог бы раздробить это в мелкие дребезги... Какие подлецы! Еле-еле домучатся до гороховой колбасы и смеют...»

                                                                                                            Он же («Выпрямила»)

 

 

«В самом деле, только переехали вы границу, только было стали облизываться от дешевизны бутербродов — хвать, стоит Берлин, с такой солдатчиной, о которой у нас не имеют понятия и которая заставляет вас сразу терять аппетит ко всем этим прелестным газовым рожкам, мостовым, «по таксе» и т. д.

Палаши, шпоры, каски, усы, два пальца у козырька, под которым в тугом воротнике сидит самодовольная физиономия победителя — попадаются на каждом шагу, поминутно; тут отдают честь, здесь сменяют караул, там что-то выделывают ружьём, словно в помешательстве, а потом с гордым видом идут куда-то... В окне магазина —победители в разных видах: пропарывает живот французу и потом, возвратившись на родину, обнимает своё семейство; бакенбарды у героев расчёсаны совсем не в ту сторону, куда бы им следовало... У иных одно лицо сделано величиною в аршин (из мрамора, из металла), причём усы, как бычачьи рога, стремятся вас запороть, положить на месте. Насмотревшись на это, подите укрыться в портерную, но и там то же: сабли и палаши ездят по ногам, повсюду шевелятся усы, одни другим отдают честь и все вместе вновь пришедшему. Но существеннейшая вещь — это полное убеждение в своём деле, в том, что бычачьи рога вместо усов есть красота почище красоты прекрасной Елены. Спросите любого из этих усов о его враге и полюбуйтесь, какой в нём сидит образцовый сознательный зверь».

                                                                                               Он же («Больная совесть»)

 

 

«Вся суть современного Берлина, всё мировое значение его, сосредоточено в настоящую минуту в здании, возвышающемся в виду Королевской площади и носящем название «Главный штаб».

Пока Пруссия была небольшим государством, все её старания играть крупную роль в Европе были только смешны. Другое дело теперь, когда создана Германская империя. Она угрожает своим соседям, всей Европе, в частности, и России».

                                                                                               М. Е. Салтыков-Щедрин, 1880

                                                                                                                                                         

«Никому ещё не удалось, говоря это вместе с Бисмарком, повторить образец прусского лейтенанта, точно также никто ещё не смог вполне воспроизвести прусско-немецкого милитаризма, который стал не только государством в государстве, но, прямо, государством над государством».

                                                                                                              К. Либкнехт, 1907

 

 

«Германия — государство позорное и говенное. Конечно, во Франции много крикунов и фразёров, но в Германии много гофратов, филистёров, колбасников и других гадов».

                                                                                   В. Г. Белинский (из письма В. Боткину)

 

 

«Капральской палкой и мещанским понятием об экономии в Пруссии... вселяется гуманизм. Пруссия бездушна... Германия вообще... ниже всей Европы в развитии гуманности».

                                                                                   А. И. Герцен (из дневника, 1843)

 

«Враждебность славян и германцев — факт печальный, но установленный. Каждая ссора между ними открывала глубину их взаимной ненависти».

                                                           Он же («О развитии революционных идей в России»)

 

 

«Никогда ещё ни в одной стране не было видно зрелища более низкого, более постыдного, чем поведение германских правителей в 1849 году. Людовик-Наполеон, Пий IX кажутся героями честности, искренности и лояльности рядом с этими презренными Габсбургами и Гогенцоллернами, вместе с их коллегами из Саксонии, Вюртемберга, Гессена, Бадена и др.

Зрелища этих предательств, клятвопреступлений, жестокостей, одновременно кровожадных и мелочных, которые в Венгрии вызвали негодование Паскевича, привели в ярость последних свободных людей Германии, не склонившихся перед реакцией; это было больше, чем негодование: сердце наполнялось непреодолимой жаждой отмщения и возмездия».

                                    Он же («Михаил Бакунин», о реакции в германских государствах)

 

 

«Любопытно видеть притязании Германии... на всемирно-историческое первенство. Их исключительный национализм, окружённый космополитическими фразами, их ревнивая ненависть старой женщины к России и злопамятная зависть к Франции».

                                                                                                           Он же («Западные книги»)

 

 

«Или Вы не знаете высокомерную ненависть немцев ко всему русскому, их отвращение к нам, которое они едва могут скрывать...»

                                                                         Он же (из письма имп-це Марии Алекс-не) 

 

«Я вам серьёзно советую ненавидеть всех немцев».

                                                                             Он же (Письмо к М. К. Рейхель, 1859)

 

 

«Одна из причин дурного тона немцев происходит оттого, что в Германии вовсе не существует воспитания в нашем смысле слова... Даже в аристократии... преобладают казарменные, юнкерские нравы. У них в житейских делах отсутствует эстетический орган».

                                                                                            Он же («Былое и думы»)

 

 

«Истина этим людям равнодушна. Россию они ненавидят... вообще всё русское и всех русских».

                                                                                                          Он же («Ультиматум»)

 

 

«Судьбы Германии жалки и пошлы в XVIII веке. Её аристократы всё-таки мещане... нет грации, нет благородства... Безнравственность в Германии доходила до высшего предела, ни малейшей тени человеческого достоинства. Крепости набиты арестантами, гонения за религию, гонения за стихи, гонения за дерзкое слово о министре, — всё это тихо, без шума, — и народ ничего... В Германии нет ни одного луча света, там один либерал Фридрих II, самодержец Пруссии».

                                                                                                        Он же («Былое и думы»)

 

 

«Кто самый бессердечный притеснитель русского рабочего человека? — немец! кто самый безжалостный педагог? — немец! кто вдохновляет произвол, кто служит для него самым неумолимым и всегда готовым орудием? — немец! И заметь, что, сравнительно, ваша наука все-таки второго сорта, ваше искусство — тоже, а ваши учреждения – и подавно. Только зависть и жадность у вас первого сорта, и так как вы эту жадность произвольно смешали с правом, то и думаете, что вам предстоит слопать мир. Вот почему вас везде ненавидят, не только у нас, но именно везде».

                                   

М. Е. Салтыков-Щедрин ("Мальчик в штанах и мальчик без штанов")

 

 

«Берлин, как столица Прусского королевства, был для всех понятен. Он скромно стоял во главе скромного государства и, находясь почти в центре его, был очень удобен в качестве административного распорядителя. Несколько скучный, как бы страдающий головной болью, он привлекал очень немного иностранцев, и ежели, тем не менее, Из всех сил бился походить на прочие столицы, с точки зрения монументов и дворцов, то делал это pro domo4, чтоб верные подданные прусской короны имели повод гордиться, что и их короли не отказывают себе в монументах. Милитаристские поползновения существовали в Берлине и тогда, но они казались столь безобидными, что никому не внушали ни подозрений, ни опасений, хотя под сению этой безобидности выросли Бисмарки и Мольтке. Неоднократно Прусское  королевство находилось под угрозой распадения, но всякий раз на помощь ему являлась дружественная рука, которая на бессрочное время обеспечивала за ним возможность делать разводы, парады и манёвры...

В настоящее время от всех этих симпатичных качеств осталось за Берлином одно, наименее симпатичное: головная боль, которая и доныне свинцовой тучей продолжает парить над городом. Всё прочее радикально изменилось. Застенчивость заменилась самомнением, политическая уклончивость — ничем не оправдываемой претензией на вселенское господство, скромность — неудачным стремлением подкупить иностранцев мещанскою роскошью новых кварталов и каким-то второразрядным развратом, безобразный цинизм которого тщетно силится затмить красивый и щеголеватый парижский цинизм».

                                                                                                          Он же («За рубежом»)

 

           

«Между прочим, недавно в Новом Времени среди газет и журналов была сделана цитата из какой-то газеты, восхваляющая немецких горничных за то, что они работают целый день, как каторжные, и получают за это только два-три рубля в месяц. Новое Время расписывается под этой похвалой и добавляет от себя, что беда-де наша в том, что мы держим много лишней прислуги. По-моему, немцы подлецы и плохие политико-экономы. Во-первых, нельзя говорить о прислуге таким тоном, как об арестантах; во-вторых, прислуга правоспособна и сделана из такого же мяса, как и Бисмарк; она — не рабы, а свободные работники; в-третьих, чем дороже оплачивается труд, тем счастливее государство, и каждый из нас должен стремиться к тому, чтобы за труд платить подороже».

 

                                                                                               А. П. Чехов (из письма Суворину)

 

 

«Кстати о Феодосии и татарах. У татар расхитили землю, но об их благе никто не думает. Нужны татарские школы. Напишите, чтобы деньги, затрачиваемые на колбасный Дерптский университет, где учатся бесполезно немцы, министерство отдало бы на школы татарам, которые полезны для России».

                                                                                                                            Там же

 

 

«Германия—прежде всего Пруссия. Апофеоз культуры неумеренных потребителей пива. В Париже, сопоставляя Нотр-Дам и Тур Эйфель, понимаешь иронию истории, тоску Мопассана, отвращение Бодлера, изящные сарказмы Анатоля Франса. В Берлине ничего не надо понимать, всё совершенно ясно сказано зданием рейхстага и «Аллеей победы». Столица Пруссии — город на песке, нечто вроде опухоли на боку Германии, камень в её печени...»

                                                                                   М. Горький («Жизнь Клима Самгина»)

 

От себя добавлю, что сама Пруссия, а за ней кайзеровская и нацистская германия – это раковая опухоль на теле Европы. Метастазы еще и поныне ощущаются не только в отдельных недоразвитых восточноевропейских образованиях, взявших кровавую германию за образец, но и в самой ФРГ, где по традиции устраивают факельные шествия во славу бундесвера.  

 

 

 

 

 

            Напоследок немного Маяковского:

 

Когда

                                   перед тобою

                                                                 встают фашисты,

                    обезоруженным

                                                                      не окажись ты.

​

​

​

Происхождение Гитлера

 

 

       Многие моменты из биографии бесноватого «фюрера» до сих пор порождают споры, вызванные недостатком документации и разночтениями в ней. Был ли он шизофреником, или просто так артистично отбывал номер (даже наедине или в кругу самых «преданных» сторонников)? Почему он не мог иметь детей? Почему так плохо учился: был ли он слабоумны, или просто глупым, как Буш?  

Вопросов сотни. Я не берусь разбираться во всех. Затрону только один, для решения которого вполне достаточно документов и фактов. Даже не надо копаться в архивах, а ограничиться компиляцией общедоступной информации, отметая по ходу домыслы гитлеристов.

​

​

       Свет никогда не узнал бы, до какой грязной мерзости и наглой глупости может дойти человек, если бы не было Гитлера, и до каких размеров может дойти позорное падение какого бы то ни было людского общества, если бы не было гитлеризма в Германии.

                                               

Генрих Манн

 

 

       Начнем с отца, Алоиза Шикльгрубера. Мать Алоиза, Марианна Шикльгрубер, будучи 42-летней кухаркой или горничной у еврейского банкира Франкенбергера, была сексуально осчастливлена его 19-летним сыном Леопольдом.  Либо матушка Алоиза была столь неотразима (что сомнительно, учитывая облик отродья), либо юноша был пьян, либо вовсе это был не он, а его батюшка, что куда вероятней, но факт в том, что никогда не бывшая замужем Марианна зачала-таки дитя на склоне лет, в собачьей позе, с мыльными по локоть руками, продолжая тереть исподнее банкира на стиральной доске.

            Замуж после этого она так и не вышла, что и не удивительно, но завела сожителя – Иоганна Непомука Хютлера. Происхождение Непомука туманно, но точно известно, что он удачно женился на владелице шпительского постоялого двора и прочей недвижимости. Брак позволил ему жить, не работая – денег теперь хватало. Но подобная сделка имела и обратную сторону – жена была старше на 15 лет, владела 100 % акций семейного бюджета и никогда не давала возможности Непомуку об этом забыть. Потому и завел Непомук интрижку на стороне – с Марианной. Только с ней он мог ощущать себя не приживалом, а благодетелем.

Когда Алоизу стукнуло 10, Марианна умерла, и Непомук взял мальчишку в свою семью, на воспитание. Что уж он там напел своей вышестоящей половине – остается только гадать, но жена не возражала против еще одного нахлебника. Вот только фамилию «Хютлер» давать «ублюдку» наотрез запретила. Пришлось подождать естественного хода событий, а именно – ее смерти. А случилось это, когда Алоизу было уже 40 лет.

       Существует байка, что в ходе процедуры изменения записей в книге «Регистрации рождений» приходской священник до того опешил при виде сорокалетнего «новорожденного», что перепутал фамилию, и вместо «Хютлер», написал «Хитлер». Но скорее, это цена компромисса между «благородными» побуждениями Непомука и посмертной волей его жены, которой он, формально, не ослушался, исказив, при передаче Алоизу, свою фамилию.

По другой, куда более достоверной, версии никакой смены фамилии вовсе не было, а запись в приходской книге фашисты подделали много позже, чтобы смыть с «фюрера» репутацию ублюдка, которую он с лихвой оправдал.   

И заработком на жизнь Алоиз Шикльгрубер тоже обязан Непомуку. Сначала тот пристроил его подмастерьем сапожника, а затем нашел местечко получше – синекуру на таможне, где Алоиз и «прослужил» до 1895 года. В 1885 году Непомук Шикльгрубер оказал последнюю милость отпрыску своей бывшей сожительницы – отказал большую часть состояния, унаследованного от жены. Но в нагрузку Алоиз получил внучку Непомука, Клару Пёльцель – мужевидную девицу с необыкновенно глупыми глазами, точно отражавшими ее умственный потенциал.   

       Кстати, по версии многих гитлеристов, забота Непомука об Алоизе объясняется тем, что именно он был отцом последнего, а не престарелый банкир. В таком случае Адик и еще пять детей, нажитых Алоизом от Клары – жертвы инцухта. Это так диковинно на немецком звучит «инцест».        

       Неизвестно, то ли от инцухта, то ли от безнадеги и отвращения к уродливой жене, навязанной благодетелем, детишки Алоиза не удались. Сам Адик осилил три класса начальной школы за пять лет, в средней стабильно оставался на второй год и так и не смог успешно сдать экзамены за четвертый (!) класс, после чего был окончательно исключен.

       «…не желавший чему-либо учиться, чисто технически и физически тоже не способный ни на что, на что способны мужчины, - ни ездить верхом, ни водить автомобиль или самолет, ни даже зачать ребенка»[1].  Он изберет ремесло политика «главным образом только по неспособности к какому-либо другому»[2].

После, будучи взрослым, и по-прежнему ни на что неспособным, жил в Вене, прожигая матушкины деньги (тогда и заразился сифилисом). Затем, бежал от армейской службы в Германию, где был застигнут войной и загремел-таки на фронт.     

       Корни антисемитизма и человеконенавистничества можно найти еще в ранней биографии «фюрера» – наверняка озлобленному мальчишке унизительно было сознавать, как зачала бабка его отца – подобно неосторожной публичной девке, как его отец и его патрон вели жизнь банальных жиголо. Статус идиота и сына бастарда, постоянные издевательства и насмешки одноклассников и учителей, откладывали в его убогой душе страшные личинки чудовищной ненависти, совпавшей потом с затаенной злобой целого народа и тысячелетней «тевтонской» природной склонностью к зверству. И весь этот букет обид и ненависти вылился в немыслимую, беспрецедентную даже для кровавой истории человечества, бойню.

       «По воле обстоятельств затаенная обида, гноящаяся в глубине мстительность какого-то недотепы, ничтожества, неудачника, крайне ленивого, не способного ни к какому труду прихлебателя, никудышного, безнадежно провалившегося художника связывается с комплексом неполноценности разгромленного народа, не знающего, что делать со своим поражением, и мечтающего лишь о восстановлении своей "чести"»[3]. И тогда происходит страшное. «Каждый, кто когда-либо провинился перед этим маленьким, невзрачным, неизвестным человечком, обречен на смерть, и притом самую ужасную»[4]. И таких провинившихся перед дорвавшимся до власти идиотом – миллионы, десятки миллионов.

       Никчемный, ни к чему не способный sot [дурень, дурак], в другое время и в другой стране обреченный на жалкое существование на обочине жизни, в раздавленной Германии, по собственной вине оказавшейся на обочине истории, превращается вдруг в «вождя», и в компании завсегдатая психушек Геринга, башмачника Розенберга и прочих озлобленных неудачников окончательно превращает немцев в орду озверевших варваров, навсегда запятнавших свое название чудовищными преступлениями. «Немцам не следует строить иллюзий, ибо всему миру ясно, что вторая мировая война была использована для преступных действий, с которыми ничто не может сравниться в наше время. Невиданные по масштабам преступные убийства опозорили имя немцев в глазах всего мира»[5].

 

       Напоследок об одном моменте, который порядком смущает любого осведомленного в проблеме человека: нелепого сравнения Гитлера с Наполеоном, о «карикатурности серьезных сравнений ничтожного пигмея с гигантом»[6]. Нет ничего более неумного, невежественного и неэтичного, чем уподобление Наполеона, великого полководца и знамени целой эпохи, никчемному маньяку, затаившему злобу на все человечество. «Мне досадно, когда я слышу сегодня: "Теперь мы знаем, Наполеон тоже был болван!" Это значит поистине выплеснуть ребенка вместе с водой. Нелепо называть их одним духом: великого воина вместе с великим трусом… "мировой дух на коне", гигантский, всеобъемлющий ум, невероятная работоспособность, воплощение революции, тирана-освободителя, чей образ, как классическая средиземноморская статуя, навсегда врезался в память человечества, – вместе с мрачным лентяем, бездарностью на поверку, "мечтателем" пятого разряда, тупым ненавистником социальной революции, лицемерным садистом, мстительным мерзавцем»[7].  

            Действительно, глядя на этого ничтожного человечка с нелепой челкой и усиками, слабого умом и телом, порождения таких же слабых и никчемных людей, хочется воскликнуть словами Гуго Капета: «Кто сделал тебя графом?!» Как ты смеешь примазываться к великому, и пачкать его грязью своих злодеяний?

​

____________________________________

 

[1] Манн Т. Братец Гитлер, 1939.

[2] Ibid.

[3] Манн Т. Op. cit.

[4] Ibid.

[5] Brandt W. Friedenspolitik in Europa, F/M, 1968, s. 18.

[6] Тарле Е. В. ПСС. Т. 7. М. 1959, с. 13

[7] Манн Т. Op. cit.

​

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Десять баек про Великую Отечественную  

​

​

       По сути, стиль данной работы ближе к моим памфлетам и филиппикам, поскольку меня раздражают узколобые обыватели, верящие пресловутым байкам. Помнится, Блез Паскаль среди мыслей о «Природе вещей» высказал и такую, отлично объясняющую мое раздражение: «Почему хромой нас не раздражает, а раздражает хромающий ум? Потому что хромой признает, что мы ходим прямо, а хромающий ум полагает, что это мы хромаем. Иначе мы бы испытывали к нему жалость, а не гнев».

Но серьезность темы и ее влияние в нашем нездоровом социуме, заставляют оставить материал в научлите. Статья была опубликована лишь в какой-то «социальной» интернет-помойке, где полно легковерных болванов и мерзавцев, распространяющих те байки, подобно чумным блохам. Теперь ее можно читать здесь, в спокойной, располагающей к размышлению, обстановке.

  

 

БАЙКА ПЕРВАЯ

 

«Кроваво-сталинское государство ничем не отличалось от нацистской гермашки».

 

Бред подонков с промытыми «мозгами». Нацисты истребили в концлагерях 20 млн человек. В СССР ничего подобного не было. Даже отправленных на восток страны врагов народа (по-чечевичному «жертв неких репрессий») было на порядок меньше; а особо злостных, приговоренных к высшей меньше, чем жертв «терактов» 1999 г. И «репрессии» те были не для развлечения, а явились реакцией на фашистскую агрессию, тогда уже начинавшуюся (Испания, Албания, Эфиопия, Рейнская область). Нужно было вычистить пятую колонну, чтобы не кончить как испанские республиканцы.

Тем более планов по уничтожению целых народов никто не строил. Такого и не могло быть в единственной этноамикальной стране мира. Переселение поволжских немчин и других потенциально опасных диаспор? Это нормальная практика безопасности в мировую войну. «Большой гуманист» Рузвельт отправил всех граждан САСШ (!) японского происхождения в лагеря для перемещенных лиц, положив на все поправки к их хваленой людоедской конституции. Это были самые настоящие концлагеря, только без газовых камер и уничтожения трудом; но далеко не курорты – сопоставимы по условиям обитания с теми же «гулагами», разве что питание хуже, и срок заключения не определен.  А в СССР волжских тараканов переселили в новые края с благодатным климатом и плодородной почвой, о которой они так долго мечтали, и которой заслуживали лишь в ином качестве.

 

 

                                                          БАЙКА ВТОРАЯ

 

«Советский Союз стремился к союзу с нацистской гермашкой, чтобы обратить в рабство несчастных чухонцев и восточных поляков, чаще именуемых белорусами».

 

            Фоменко-сванидзовский бред пьяного павловского. СССР был единственной страной, которая практически воевала с фашистами в Испании. Советский Союз искал путей сближения с западными державами, но после убийства гилеровскими ассасинами Луи Барту диалог продолжать стало некому. И когда англо-французы сдали фрицам Чехословакию и торпедировали переговоры с СССР накануне войны, надо было обезопасить братские народы — западных белорусов и малые народы Карпат — от грядущего фашистского ярма, нейтрализовать территории потенциального противника (чухонскую Прибалтику) перед лицом грядущей войны – тогда уже в этом никто не сомневался. Тем более чухонские главари своей враждебной антисоветской политикой не оставили выбора.

Перед началом войны Советский Союз до последнего момента готов был к диалогу с Западом. Тогда камнем преткновения стало прохождение советских войск через Польшу. И главарь Польши Бек успешно вырыл своему народу могилу, отказавшись от руки помощи по причине… «вдруг гитлер обидится?» Маньяк не обиделся – сожрал панов с потрохами, и Польша исчезла с карты Европы.

Помимо того, СССР оставался единственной страной, где открыто писали о сущности «третьего срайха» и его (состоявшихся на тот момент) преступлениях, и где не питали по отношению к гитлеру никаких иллюзий. В 1934 г. была переведена на русский «Коричневая книга о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре», написанная немецкими антифашистами и изданная при содействии Эйнштейна. В 1935 – книги Дороти Вудман о вооружении «райха», вопреки запретам Версаля и последующих конференций. Тогда же выходят переводы книг о немецком фашизме Гейдена и Пальм Датта. В 1936 Л. Бернар написал о первых концлагерях и гитлеровских «нравах» в целом, которые в полной мере сформировались к тому времени.

Не пишут такого про «потенциального союзника». Перед ним обычно расшаркиваются и клянутся в безответной любви, в надежде продать ему больше газа и мазута.     

 

 

                                                           БАЙКА ТРЕТЬЯ

 

            «Неготовность к войне по причине утилизации русского Наполеона – Тухачевского и других гениальных полководцев, чья гениальность так и не была проверена ни в одном серьезном сражении. Равно как и подготовка коварными русскими (нашими предками, если что) нападения на безобидную дерьманию, уже захватившую всю Европу».

 

            В миролюбивость нациков может поверить только человек на последней стадии рака мозга. Насчет нападения – сценарий любой войны включает, в том числе, и атакующий вариант. Ходила же русская армия грабить Париж в 1814 году. И ничего. Да и Берлин русские не один раз брали.

            Наконец, Тухачевский и прочие светлые головы, путем утилизации которых «кровавый деспот обезглавил Красную армию». Но не многие помнят, что светлые головы до последнего момента всерьез рассматривали кавалерию как основной вид войск для ведения боевых действий на бескрайних просторах родины. Вполне резонно предположить, что останься они во главе войск, неприятности лета-осени 1941 были бы куда масштабней.  

 

 

 

 

                                                           БАЙКА ЧЕТВЕРТАЯ

           

            «20 тысяч танков, в одночасье исчезнувших в начале войны».

 

            Вопрос – а был ли мальчик? Вполне возможно, что и было где-то вполовину этой цифры (на переговорах с англо-французами СССР обязывался выставить 10 тыс. танков), но на 90% устаревшие модели (танков новых образцов в европейских округах страны было всего 1,5 тыс.), к которым прибавляют теперь еще 10 тыс. броневиков и бронеавтомобилей. Это не так много – позже, например, в 1942 году (за один год!) было выпущено 24 тыс танков и САУ. И не каких-то там танкеток и броневичков.

В эту же цифру включена еще и техника других военных округов: Кавказского, Среднеазиатского и Дальневосточного. А мещанину в рваном кресле и с «Жигулеским» в руке уже рисуются тысячи Т34, сминаемых железной тевтонской десницей, аки банки из-под тех шпрот. Вот здесь мы подходим к самой интересной байке.

 

 

                                                           БАЙКА ПЯТАЯ

 

            «Немцы супернация и убер-солдаты».

 

          Из тараканов «супернация» – как из говна. А хваленым убер-солдатам в рукопашной сворачивали хлипкие шеи мозолистые руки русских рабочих, никогда не мечтавших захватить мир. Первые (они же последние) успехи дерьмахта объясняются неожиданностью нападения, механизацией ударных дивизий и массированием танков и авиации. Та же Япония за более короткий срок взяла под контроль в разы большую территорию. Нет в этом ничего исключительного. А вот когда силенки иссякли (иссякнуть они должны были быстро) – а именно с конца 1942 г. – и произошел перелом, после которого фрицы безостановочно откатывались до самого конца войны. Достаточно посмотреть карты фронтов. Здесь мы подошли к следующей байке.

 

 

 

 

                                                            БАЙКА ШЕСТАЯ

 

            «Гермашка до самого конца сохраняла шансы на спасение или даже победу»

 

            Пусть предатели нации и малоросские провокаторы расскажут эти байки аутистам. Они поверят. Увы, аутистов все больше и больше. На деле же у гермашки и нациков не было ни одного шанса после Сталинграда. Достаточно посмотреть на цифры военного производства, и все станет ясно. Например, в 1943 году гермашка выпустила 19 тыс самолетов, а Советский Союз – 30 тыс. Автоматов – 230 тыс, а СССР – 2 млн. И так далее.

Именно железным кулаком советский народ уничтожил орду бешеных псов, а не:

 

 

                                                           БАЙКА СЕДЬМАЯ

 

            «Трупами закидали».

 

            Пошлая чушь, придуманная подонками. Ликбез (цифры из вузовского учебника текущего периода и прочего научлита): из 26 миллионов советских потерь (включая не родившихся по вине войны – то есть, условные потери), на мирное население приходится 17,5 млн! 10 миллионов человек были сознательно уничтожены фашистами на местах и в лагерях (из 5,2 млн мирных жителей, угнанных в дерьмецкое рабство, погибло 2,2 млн). 4,1 миллиона умерло на оккупированной территории от голода и болезней.  

Боевые потери Красной армии – 8,6 млн чел., в том числе около 2 млн военнопленных, замученных в фашистских лагерях в фашистских лагерях (из общей цифры в 4,6 млн пленных); чисто боевых потерь – 6,68 млн[1]. Потери гермашки на советском фронте вместе с сателлитами ровно такие же, вкл 420 тысяч умерших в советском плену. Шиклехитлер за год до конца (своего и войны), озвучил по радио потери, только убитыми, в 6,3 млн штук, а всего за время войны ликвидировано 10 млн немцев, вкл. гражданских[2]. 

Смотрим на цифры и процент погибших в плену: советских – 2 млн из 4,6. И 420 тысяч из такого же количества (4,4 млн) пленных немцев – менее 10 процентов! Отчетливо видно, где плановый геноцид, а где соблюдение международных правовых норм войны. И тут мы плавно переходим к следующей байке, повторить которую может только конченый клинический идиот или подонок, не имеющий права называться русским человеком. Да и человеком вообще.

 

 

 

 

                                               БАЙКА ВОСЬМАЯ

 

«Чудовищная смертность в немецком плену объясняется тем… что немцам самим нечего было жрать! У них не хватало еды для пленных».

 

А вот советским людям было чего есть!  200 г хлеба в день. И они отрывали последний кусок от себя и своих детей, чтобы накормить пленных скотов, давно потерявших человеческий облик, лишь бы не опуститься до их состояния.

Гермашка же грабила огромные оккупированные территории – от северной Франции до хлебообильной украины, откуда каждый день в срайх приходили десятки эшелонов свинины, зерна, овощей. Немцы не голодали ни на фронте, ни в тылу. Эти мрази как пауки высасывали соки из всей Европы. Голода даже в тылу не наблюдалось до конца войны. Это видно из статистики как самого «рейха», так и подсчетов союзников. «Корзина» среднего боша постепенно худела. Но оставалась в пределах нормы даже по меркам мирного времени, поскольку эти сволочи обжирали всю Европу.

К тому же львиная доля советских пленных пришлась на 1941 год. Тогда у нациков были огромные стратегические запасы. В том числе продовольствия. Не говоря уже о том, что были захвачены житницы СССР. Продукты были в изобилии. Но был план сознательного геноцида. Людей сгоняли в наспех околюченный периметр, так, что им даже некуда было сесть – настолько плотно утрамбовывали фашисты людей. Тем не давали ни сходить в туалет, ни даже воды. Спустя всего несколько дней люди умирали от жажды, голода и антисанитарии. Простая схема, придуманная потерявшими человеческий облик мразями, нелюдями. А более 90% пленных нелюдей выжило и вернулось в гермашку после войны. 

 

 

                                               БАЙКА ДЕВЯТАЯ

 

            «Мол, гитлеровские генералы все таланты, а наши глупые, как тупой Жуков».

Тупой Жуков отстоял Москву и взял Берлин. Глупые генералы провели ряд гениальных операций, включая Сталинградский котел, в котором сварилось 20 тараканьих дивизий.

Боши везде выигрывали молниеносно? Да все их европейские блицы, аншлюсы и прочие флюсы состоялись лишь потому, что им поддавались. Гнилые капиталисты всех европейских буржуазных стран готовы были терпеть позор поражения и оккупации, в надежде, что одетый и нажравшийся за счет их народов враг сокрушит ненавистный им СССР, и тогда страх домашней революции наконец-то их отпустит. Просчитались. Зато, после освобождения получили бесплатную стрижку.

А в СССР у фрицев уже не было блицев. Не было даже «стремительного продвижения», какое видится безграмотному охлосу. Тараканы ползли до Москвы полгода: это не аншлюс. Наполеон, без механизации и железных дорог, был в самой Москве уже через три месяца. Вот это быстро. За месяц «Багратиона» советские войска прошли в глубину 600 км – вот это быстро. А у немцев таких примеров нет.      

 

 

                                                           БАЙКА ДЕСЯТАЯ 

 

«Лучше бы фашисты победили, жили бы сейчас как в ФРГ»

 

Не жили бы. Вообще. По планам нацистов, часть населения СССР подлежала немедленной утилизации, а часть – обращению в рабов с попутной стерилизацией. Да и каким надо быть конченым подонком, чтобы сожалеть о том, что твоя нация выжила в войне с потерявшей человеческий облик ордой? И эти мерзкие людишки пачкают слова «патриот» и «родина», примазываясь к святому своими грязными, мелочными, трусливыми душонками. А миллионы аутистов внимают им с открытыми ртами, развесив слюну и подвывая.

Не уподобьтесь им!  

​

_______________________________________

 

[1] Все данные по советским потерям взяты из вполне лояльного чечевичному мировоззрению статистического издания: Россия и СССР в войнах ХХ столетия. М., 2001.; прочие на основе вузовских учебников последних лет издания.

[2] Данные восьмитомника «Нюрнбергский процесс».

​

​

© Pierre Legrand | Пьер Легран, 2012, 2013

​

​

​

​